«– Угу, – буркнул Федор. – Но я же не делал ничего такого, что могло бы... э... спровоцировать кровную месть.
– Если бы вы знали эльфов так же хорошо, как я, вы бы понимали, что это вовсе необязательно, – сказал Ниссен. – Может быть, кто-то из ваших предков это сделал, может быть, кто-то из вашего окружения, может быть, вы просто проходили мимо в какой-нибудь неудачный момент.
– Звучит не очень справедливо.
– У эльфов свои понятия о справедливости, – сказал Ниссен. – И на не-эльфов они, как правило, не распространяются.
– Спасибо, что предупредили, – сказал Федор. – Теперь я буду заниматься еще усерднее.
– Вряд ли это поможет, – заметил Ниссен. – Списочный состав клана на данный момент насчитывает чуть больше семи тысяч эльфов. Вы чувствуете в себе твердую готовность убить семь с лишним тысяч эльфов? Потому что это – единственный способ избавиться от их кровной мести, и не факт, что он не породит новую месть.
Федор подумал, что бы на его месте ответил Чапай. Или Виталик.
– Надо будет, убью, – сказал он.
– Что ж, тогда вам действительно нужно усердно заниматься весь остаток учебного года, – сказал Ниссен.»
Да!
«Враг, до которого так хотелось добраться, оказался не рогатым чудовищем из самых глубин ада, а странным парнем, живущим на соседней улице, и сотворил он все это не потому, что получает удовольствие лишь от хаоса и разрушений, и чтоб реки крови и горы из черепов, а вовсе даже из благих намерений. Ну, или потому что просто дурак.
К сожалению, такое случается повсеместно. Поэтому темного властелина следует разить мечом при первой же встрече, не предоставляя ему возможности изложить свои аргументы.
Вот Фродо, например, в этом плане исключительно повезло. Ему для победы всего то и надо было, что колечко в вулкан бросить. А вышел бы ему навстречу благообразный седой Саурон, задвинул бы речь о том, как он орков объединял только для того, чтобы их эльфы поодиночке не резали, а вообще он за гуманизм, естественные науки и равенство возможностей для всех, просто время еще не пришло, да и международная обстановка не способствует, и неизвестно, чем бы эта история закончилась.»
Бонд, Джеймс Бонд крут нереально:
«– Ладно, – решил я поддержать светскую беседу. – А вы тут чем занимаетесь?
– Тренируемся понемногу, – сказал Гарри. – Я учу Брюса драться, а он учит меня медитировать.
Я немного помолчал, пытаясь осмыслить услышанное.
Он. Учит. Рейд-босса. Драться.
Непись, монаха-рукопашника. который создан для того, чтобы драться. Который в одно лицо разделал элитную группу диверсантов из Дома Красных Ветвей, чуть не отправил меня на тот свет и сломал Соломону Рейну все, что ему только можно было сломать.
И какой-то Гарри, сука, Борден, сто лет не разговаривавший с землянами, учит его драться.
Ладно, проехали.
Наверняка тут и более странные вещи встречаются.
Но разум зацепился за другое.
– Медитировать? – уточнил я.
– Медитировать, выходить в астрал, общаться с бесплотными духами, всякая такая фигня, – сказал Гарри. – И должен сказать, что Брюс учится куда быстрее, чем я.
– Но зачем? – спросил я.
Вместо Бордена ответил азиат.
– Потому что воин должен быть воином во всех измерениях, – заявил он.
– А, ну да, – согласился я. – А ты всех желающих такому обучаешь?
– Всех, кто попросит и окажется достоин, – сказал Брюс. – Разум воина – его самое мощное оружие.
– Вот с этим оружием у меня по жизни проблема, – вздохнул я.»
Зато у героя есть «одна маленькая штучка»:
«– И чем я должен вашего ящера бить? – спросил я. – Вот этим?
И достал из инвентаря Клаву.
Встречающие попятились, а то ли писарь, то ли бухгалтер начал шептать молитву.
Я и сам посмотрел на то, что держу в руке. Ну да...
Я сунул ее в инвентарь, как только он вернулся и появилась такая возможность, и не доставал ее до этого момента, так что ее облик и для меня стал сюрпризом.
К Клавдии вернулась ее былая инфернальность. Более того, вернулась она с процентами, а их за три с лишним месяца набежало немало.
Если раньше Клавдия выглядела, как любимая игрушка Сатаны, то от ее нынешнего облика Сатана бы побледнел и стушевался в каком-нибудь углу.»
Увы, раз ты это понимаешь - с молодостью ты попрощался:
«И несмотря на то, что мы сидели в одном из самых отвратительных кабаков самого опасного района города, который не славился законопослушностью своих жителей, мне было легко и комфортно. Я как будто вернулся в свою молодость. Как будто мы снова сидели в какой-то дешевой забегаловке в Люберцах и собирались ехать на стрелку и тереть там темы, и биты уже давно лежали под сиденьем, а "калашниковы" – в багажнике, и худшее, что могло с нами случится… Ну, собственно говоря, нас и тогда могли убить. Но в молодости ты об этом не думаешь.
В молодости ты немного бессмертен.
Это, как правило, недостаток жизненного опыта так сказывается.»
И это не финал. Отлично, жду продолжение.
