«– Что видела?
– Маму.
– Как мило...
– Она била меня куском тонкого троса в черной изоленте. Хлестала по бедрам. Боль адская. А она била и говорила: "Только грязные шлюхи показывают в улыбке зубы! Ноги и губы надо держать сомкнутыми! Сомкнутыми! Только грязные шлюхи ходят в футболках с надписями! Бог создал для порядочных девушек скромные блузки с горловыми завязками! Сколько раз я тебе говорила – это грех! Грех! Грех! Не будь грязной! Не будь! Я очищу тебя!". Там было что-то еще... но я не запомнила. А вот этот момент прямо идеально. Этот и следующий – где я, изгибаясь от дикой боли, почти теряя сознания, хватая лежащий на столе нож – стол в тени, а на нож падает луч солнца. Я хватаю нож и одним ударом срезаю маме половину левой щеки – вместе с отвратительной черной родинкой размером с изюмину. Я ударила... и боль сразу исчезла... Я чувствую только жгучие слезы счастья стекающие по щекам...
– Мило, – заметил я. – Прямо даже пасторально. Счастливая семья.»
Дружный, сплочённый коллектив:
«– И, сука, все же, как не крути, нас сейчас ищет сука, командующая прямо из жопы плукса! – не выдержал я и криво усмехнулся. – Внутрижопный лидер боевого отряда! Дерьмо! Смеяться? Плакать? Вытащить суку из жопы плукса, вспороть ей брюхо и запихнуть обратно в жопу?
– Мне нравится про жопу! – заметил Хван.
– Наконец-то, – буркнул я. – Становишь жестче и внутри. А то был мороженкой в хитине.
– Таракан ванильный! – поддакнул всегда любящий чужое унижение орк.
– Урод тупой! – встала на защиту задумавшегося над мои словами призма Джоранн.»
Образно:
«– Ну да... всем присесть, открыть пасти и быть готовым!
Взрыв...
Когда ты находишься в здании, где гремит по-настоящему сильный взрыв, такой, что легко разламывает вековую толстенную кирпичную кладку на куски, шутя крошит железобетонные плиты и гнет стальные балки... такой взрыв ощущается по-особому, ведь в этом момент любое здание на несколько мгновений становится по-настоящему живым. Но только в том случае, если взрыв фатален. Вот тогда да... тогда умирающее здание либо обрушивается как старый инфарктник, молча и почти беззвучно, либо устраивает настоящий истеричный концерт, мотаясь из стороны в сторону и пытаясь напоследок заявить о себе как можно громче, либо же переламывается в поясе, хватая разбитыми окнами воздух... а может просто получить сильный нокаут и на мгновение поплыть, но затем мгновенно восстановить равновесие и снова застыть, тяжело дыша вибрирующими стенами, коридорами, комнатами и всем нутром.
С нами случился нокаут.»
Что ж тогда праздники?
«– Я серьезно! Ты весь в ранах! Хван в спячке! Молодняк вами собранный – рядком у стеночки в ауте валяется! Видел бы ты вчера, что Рэк и Каппа вытворяли над ними! Четверо сразу уползли, сломанные лапки баюкая и клянясь, что больше никогда не покинут родных деревень. Двое в медблок с чем-то реально серьезным загремели. Я вот сам видел, а до сих пор понять не могу, как та лысая девка, просто споткнувшись на бегу, сумел себе пузо от пупка до сисек тесаком вспороть! И ведь еще пробежала метров двадцать и только потом упала, но все пыталась ползти... Рэк сразу заявил, что эту сраную тупую кровавую суку автоматом зачисляет в рекруты...
– Будни отбора, – я неопределенно повел ложкой, едва не расплескав суп.»
Это привычка не от хорошей жизни, когда «всё с хлебом» - потому, что так дешевле брюхо набить:
«– А разве хлеб с макаронами едят? Это же одно и то же, только первое с дырками и вкусной хрусткой корочкой, а второе длинное...
– Свали уже! – припечатал старпер и охающий парнишка осторожно поплелся к дверям. Не выдержав, Рокс крикнул ему вслед: – Не верь тем, кто макарошки без хлеба жрет! Есть в них подлая хитринка!»
Как-то всеведение героя начинает утомлять...
