«Так, о чем это я? Ага... Скажу сразу, нет уже такого руа франков, как Луи под номером одиннадцать. Оправил я его на тот свет собственной рукой, наконец выполнив свой обет. А вообще, история о том, как мы с Фебом нахлобучили Всемирного Паука, достойна отдельного повествования, поэтому на этом пока и ограничусь.
Хренов Луй уже успел к этому времени разбазарить все папенькины владения, но с этим недоразумением я справился очень быстро, железной рукой подавив в зародыше, было вспыхнувший мятеж гасконского дворянства и собрав родовые земли воедино. После чего дико затосковал. Вроде бы правь своей страной Арманьяк на здоровье, наслаждайся жизнью, ан нет, как переклинило болезного.
Тут и вернулась идея наведаться на Родину.
В общем, построил я на верфях в Биаррице четыре одномачтовых когга по мурманскому образцу, набрал команду и рванул на Русь.»
Логично - при такой-то технологии:
«Великим любителем оказался наш падре до тушенки. Только бы ей и питался. Прямо настоящий маньяк.
Да-да, не удивляйтесь. Есть у нас на борту самая настоящая тушенка. Свиная и говяжья. В жестяных банках весом примерно по одному мару. То есть, где-то по четыре с половиной килограмма каждая. Откуда взялась? Я заново изобрел от нечего делать. Автоклав кузнецы соорудили за неделю, не бог весть какая задача оказалась. С металлом для банок – гораздо сложнее, пришлось строить пресс на водном приводе, а потом доклепывать и лудить оловом каждый лист вручную, но, в итоге, все-таки справились. Жесть получилась толстая, хотя и пригодная для задумки. Потом я долго экспериментировал с рецептурой и конце концов добился почти такого же вкуса, как у знаменитой советской тушенки. Правда, ни о каком массовом производстве даже речи не может идти, так как затея обошлась просто в сумасшедшие деньги.»
Приёмная дочь выёживается вплоть до:
«- А ну яви себя мне, девица...
- Да, тятенька, – Федька появилась из-за загородки. – Чего изволите?
- Быстро обряжайся в броню.
- И зачем это? – Федора досадливо поморщилась. – Она же тяжелая.
Опять кочевряжится, зараза. Ее дамские латы легче легшего, на заказ в Толедо делали. Вот же стервь.
- Переживешь как-нибудь. Не хватало еще под шальную стрелу попасть.
- Как прикажете, – девушка лукаво стрельнула на меня глазами. – Поможете, тятенька?
- Лизетта обрядит. И носу из каюты не кажите. Все, скройся с глаз моих долой.
- Фи, как грубо, – Федора фыркнула и убралась к себе.
...
Полностью не способная к ратным делам девица. И не горит желанием таковой стать. Но не в этом ее достоинство. Она вельми изрядна в уме и хитрости. Безжалостная хитроумная стерва, иначе и не назовешь. Дамы высшего света ее как огня боятся и за честь почитают на свою сторону привлечь. Шутка ли, Федору считают личной советницей и подругой не только вдовствующая герцогиня Мергерит и дюшеса Бретонская, но и некоторые супруги царственных особ Европы. И это в ее неполных восемнадцать лет. А еще, у нее есть удивительный талант про всех и вся знать. Где бы Федора не оказалась, все сплетни, в том числе очень ценная информация, сразу оказываются в ее распоряжении. Думаю, и при дворе царя всея Руси этот талант окажется мне очень полезным.
...
- Лизетт, вымой мне голову. И плечо разомни.
Очень скоро по полу прошлепали босые ноги.
- Лезь в воду, – не открывая глаз, приказал я.
Послышался плеск, рядом почувствовалось упругое женское тело, отдававшее жаром даже в горячей воде.
- Вперед.
Ладошка скользнула по моей груди, но как-то робко, нерешительно. Не понял? Лизхен сразу берет быка за рога, без напоминаний, отменной выучки девка, хотя и молодая.
Открыл глаза...
- А-а-а, матерь божья!!! – с перепуга хотел ломануться из лохани, но поскользнулся, и опять рухнул в воду.
Как вы уже догадались, в лохани сидела пунцовая как помидор Феодора.
- Ты что же творишь, зараза... – пролепетал я, уставившись на облепленную тоненькой мокрой камизой грудь с торчащими маленькими сосками. Потом пришел в себя и решительно отвернулся.
Раздалось тихое всхлипывание.
- И не вой. Пошла вон, сказал.»
Ага, меч нельзя, а булаву - запросто:
«- Отче, никак грех на душу взять собрались? – я дружески хлопнул падре Эухенио по плечу. Священник деловито собирал свой шнеппер и явно готовился принять участие в веселье.
- Отнюдь, сын мой... – священник осклабился и показал свинцовую пульку размером с грецкий орех.
Ну да, религиозная казуистика в действии. Церковникам нельзя проливать кровь, а вот так, ошарашить по башке чем-то сравнительно мягким и тупым, получается, вполне возможно. А тот факт, что эта башка, в результате сего воздействия, может треснуть как арбуз, уже никого не колышет. Феб рассказывал, что его точно так же святоши пытались угробить по приказу Паука. Ну да ладно, мне-то какое дело, пусть его, какое-никакое развлечение для святого отца.»
Живя с волками, по-волчьи выть научился:
«Я от злости чуть не прикусил себе губу. Сам виноват, дурак. Вот как раз подтверждение моих предыдущих слов. Прослабил – получай. Твою доброту приняли за слабость. Заигрался в куртуазность и благородность, идиот.
Обратился к пленным.
- Помните, что я обещал вам?
Ответом была угрюмая тишина.
- Хорошо, я напомню. Я пообещал, если вы попробуете сбежать, прикажу отрезать вам яйца и заставлю сожрать. Не так ли? Вижу – помните. Ну что же, вы выбрали свою судьбу сами. Я слово всегда держу. Деррик...
- Слушаю, ваше сиятельство, – профос изобразил величайшее внимание.
- Тех, кто принимал участие в бунте – оскопить, яйца забить им в глотки, а потом удавить. Не здесь... на пристани, пускай местные видят.
...
- Княже... – Старица как бы невзначай задал вопрос. – А пошто ты приказал полон мучать? Нешто провинились чем перед тобой?
Фен все исправно перевел.
- А то, что они провинились перед вами – мало?
- Не пристало вою даже над ворогами измываться! – твердо отчеканил Гром. – Хочешь – убей, хочешь – отпусти, право твое, но измываться не моги. Нешто мы бусурмене какие? А у вас, княже разве по-другому?
- У нас так не принято, княже, – гораздо мягче сообщил Старица. – А в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Ты смотри... Похвально, похвально, хотя и сильно выспренно. По-всякому на Руси случается, по-всякому. И казнят зверски и мучают. Зависит от ситуации. Как и везде, впрочем.
- Вы свои слова держите?
- А как иначе? – старший приказчик удивленно повел бровями.
- На том и стоим! – поддержал его молодой боярин.
- И я держу, – очень спокойно сказал я. – И у нас не пристало мучительствами себя пятнать, но я пообещал пленникам, что если они попробуют бежать, сотворю с ними то, что вы видели. Они пропустили мои слова мимо ушей, попробовали сегодня поднять бунт. Убили двоих моих людей, а одного ранили. Пришлось выполнять обещанное, ибо слово графа Божьей милостью Жана Арманьяка тверже стали. Но не всех казнили, а только тех, кто причастен, ибо справедливость одно из истинных достоинств благородного мужа.
- А-а-а, вот оно как... – лицо Старицы смягчилось. – Совсем другое дело.
- Тогда, канешно... – Гром тоже расплылся в улыбке. – Урок преподал, значитца...
Так-то оно лучше будет. Гуманисты, блин, нашлись.»
И дисциплину наводить:
«Ну что, можно начинать. Стоп, а где секретарь-казначей и повар? Совсем страх потеряли, чучела? Не понял...
- Где Уго и Себастьян? Какой нахрен обед и отчет? Запорю сволочей! Мастер Фиораванти, гоните сюда этих бездельников. Время пошло...
Русские ратники внимательно посматривали на процесс и даже не особо ерничали. Все-таки сами через воинскую науку прошли, понимают, что без пиздюлины солдатику как без пряника.»
Меня порадовало - охотно буду изучать и дальше.
