«Собственно, все воины были спокойны и даже немного равнодушны — драться для них было самым привычным делом. Нервничал только купец, хотя ему вряд ли предстояло рубиться с врагом, разве что уж в самом крайнем случае. Его люди рисковали своими жизнями, и потому пребывали в состоянии полнейшей невозмутимости. Сам владелец корабля рисковал своим состоянием, и оттого медленно, но верно терял душевное равновесие.»
Внезапно попёрло колдунство:
«Преследователи перекрикивались, они искали свою жертву, это молодой мастер смог понять. Он сидел в кустах неподвижно и напряжено наблюдал за их действиями. Те, кто шарил по той стороне оврага, были ему понятны, а вот тот, который замер, стоя на бревне, прямо над ручейком, вызвал его недоумение и насторожил. Парень в зеленом выставил перед собой ладонь, поводил пальцами, а потом вынул из-за кушака что-то небольшое, коричневое, и поднял к глазам. Убрал пальцы, и коричневый обломочек застыл в воздухе, будто подвешенный на невидимой нитке.
Он мягко колебался в воздухе, а потом слегка сдвинулся. Преследователь в зеленом тоже повернул голову и посмотрел прямо на кусты, в которых сидел Агнар.
"Ну, не обессудь, парень, — подумал тот, выдергивая нож. — Раз уж ты магию пустил в ход".
Он слегка отвел мешающие ему ветки и метнул нож. Тот был не слишком удобен для метания, его сделали для другого, но расстояние оказалось не так уж велико, да и сноровка никуда не делась. Местного просто смело с бревна.»
А друиды ещё и телепаты - ладно, когда таким альвы баловались:
«— Опускайся, — медленно, с трудом произнес старик.
— Что? — не понял Агнар. Он посмотрел на старика — тот вертел в пальцах какую-то деревянную вещицу.
— Я что-то не так сказал? Верно... Садись.
— Так мой язык вам известен? — удивился молодой мастер.
— Нет. Этот язык я взял у тебя.
— У меня?
— Из твоей памяти.
Скандинав рефлекторно выставил ладонь, будто рукой пытался защитить свой разум от проникновения извне, чем вызвал лишь снисходительную усмешку патриарха.
— Так ты не сможешь защититься.
— Мне не нравится, когда неизвестно кто шарит в моей голове, — пробормотал викинг.
— Допускаю, — старик был невозмутим.»
Логично:
«Она потянула его к тому месту, где им обоим следовало сидеть, и поспешила налить меда в его деревянную кружку. Казалось, ей доставляет огромное удовольствие демонстрировать достаток и щедрость своего семейства.
"Хвастайся не праздничным столом, а каждодневным!" — вспомнил скандинав. Так любил говорить его дядя, и в его словах была скрыта истина. На праздник самый бедный селянин старается уставить свой стол как можно большим количеством яств — иначе нельзя, а то и на следующий год не будет удачи. А вот то, что он ест каждый день, правдиво говорит о его достатке, либо же отсутствии такового.»
В патриархальном-то обществе были проблемы?
«Взгляд молодого мастера, обращенный на странную девицу, стал еще пристальнее и еще заинтересованнее. Прежде он никогда не видел морских альвов, и представлял их себе совершенно другими. О морских девах говорили, будто они ошеломляюще красивы, крупногруды, и всегда с длинным рыбьим хвостом. Но рыбьего хвоста у женщины с равнодушными глазами не наблюдалось — вместо него имелись довольно длинные и изящные ножки. Красотой она тоже не блистала и большой грудью похвалиться не могла. Откровенно говоря, под мешковатой льняной курткой груди особо заметно и не было. У морской альвийки были узкие, как у подростка, бедра, узкие кисти с длинными пальцами и холодное прикосновение — это скандинав почувствовал, когда она передавала ему большое блюдо с овечьим сыром.
Однако муж смотрел на нее влюбленно. Как бы там ни было, супруги явно ладили, а отец, похоже, смирился со странной невесткой, от которой не дождешься ни готовки, ни работы по дому, ни даже помощи с разведением огня. Агнар подумал, что, наверное, золотоволосая альвийка, ставшая супругой смертного, и рыбное место умеет найти, и с погодой "договориться", а для рыбака это значит больше, чем обычные домашние труды. Огонь в очаге, в конце концов, может развести и мужчина.
А то что женщина молчалива и спокойна — так это ж огромное достоинство!»
Увы, путешествие оборвано на середине - и, видать, продолжения уже́ не будет...