Да ладно? Уж высшую-то аристократию дворяне знали в лицо?
«– Герцог Алва, – проскрипел позабытый в своем укрытии Бруно, – что вы здесь делаете?
– Что и всегда, – вежливо откликнулись из-за все того же буфета. – Дерусь за Талиг, для чего мне нужна ваша армия, и желательно в пристойном виде. Что до вас лично, тут уж как получится. Господин Фельсенбург, я могу вас называть по имени?
– Да. – Вот и Ворон, вот и познакомились...
– Мне о вас говорили. Удачно, что вы здесь и целы. Господин фельдмаршал, нам с вами предстоит решить – удалось покушение или нет. Страница в новом издании Пфейхтайера в любом случае ваша, но, если вы все же уцелели, надо, как говорят законники, разграничить полномочия. Вы получаете вашего предателя, он жив и лежит здесь, у стенки, вызываете лекаря и, видимо, палача, после чего занимаетесь центром позиции и изменой. Сраженьем в целом, раз уж оно началось, будет командовать герцог фок Фельсенбург, он же второй канцлер и брат ныне отсутствующего кесаря. Руперт, вы согласны на пару часов помутиться рассудком и признать во мне отца?
– Простите...
– Видимо, у меня испортилось произношение. Граф фок Фельсенбург, вы готовы помочь мне, обыграв наше сходство, выиграть ваше сражение?
Дикость какая-то... Дикость? Ворон в самом деле выиграет, а Бруно вряд ли, особенно после всего...
– Так мы с Дриксен можем на вас рассчитывать?
– Почту за честь.»
А могли и «горшком» назвать:
«– Жакна, ты настоящий молодец, регент тобой очень доволен, и он к тебе обязательно вернется, ведь ты достоин.
– Жакна? – рэй отчаянно захлопал глазами и даже слегка порозовел. – Что это такое?
– Это твое бакранское имя. Будущий Первый маршал Великой Бакрии искал талигойского побратима, но никто, кроме тебя, не годился. Я подтвердил ваше побратимство и назвал его Герардом, надеюсь, он тебе понравится.
– Я не читал об этом обычае. О Сагранне так мало написано.
– Было, – бодро заверил Марсель, – но мы это исправим.»
Селина прекрасна:
«– Я сама поняла, я же вас видела вместе. Понимаете, я немного странная. Сперва я думала, что просто не засыпаю от выходцев и вижу, когда нет тени, а теперь думаю, со мной еще что-то. Мои подруги, обе... Они мне сразу поверили, а ведь они меня не знали, зато в их жизни было много нехорошего. И Монсеньор... Граф Савиньяк, он ведь тоже Монсеньор?
– И еще какой!
– Вот видите. Он мне тоже верит, зато бесноватые меня терпеть не могут, а теперь еще кое-что прибавилось. Я раньше об этом не думала, но меня очень не любят многие дамы и девицы. Они стараются не подавать вида, а я все равно чувствую.
– Это как раз неудивительно, – какой восхитительный разговор! – Вы необычайно хороши собой, дамы такого не выносят.
– Мне об этом говорили, но ее величество меня любила, и Мелхен с Айрис; я даже графине Савиньяк нравлюсь, хотя при встрече с ней повела себя неподобающе. На меня напал бесноватый, и я заставила показать его Монсеньору, а надо было заплакать или упасть в обморок, хотя нарочно такое не выходит. Вы не хотите называть меня Селина или Сэль? По-моему, так удобнее.
– Несомненно, – Создатель, да ей только переливчатого хвоста для полного совершенства не хватает! – Сэль, значит, вы чувствуете ложь?
– Нет, что вы! Я понимаю только, когда не чувствуют, а притворяются. Это как с кошками. Вы же отличите, когда кот у вас что-то выпрашивает, и когда он за вами полезет даже в неприятное место? Только коты, когда терпеть кого-то не могут, не просят, а нападают, люди хитрее.
– Опять-таки вынужден согласиться, – какое счастье, что деве не пришелся по сердцу Альдо с его роскошной челюстью! – Вы не могли бы рассказать мне о вашем с братом путешествии? Монсеньора больше занимают дела сугубо военные, но появление Герарда в Аконе тоже очень любопытно. Должен сказать, что я знаком с капитаном Гастаки и вашим покойным батюшкой, некоторые вещи мне можно не объяснять.
– Я очень рада, – девица Сэль сверкнула белоснежными зубками. – Объяснять про выходцев очень трудно. Я вам все расскажу, а потом вы мне расскажете про казара Баату. Его ведь можно считать королем?
– Я бы сказал, что его нельзя считать никем иным. Вы не против, если на обед нам подадут жаркое из курицы и кэналлийское? За вино я ручаюсь, с жарким придется довериться хозяину.
– Хорошо, что вы пока незнакомы с Мелхен. Она так готовит птицу, что после вам все покажется неправильным.
– То есть жаркого вы не хотите?
– Хочу, но я не мужчина, и потом, я всегда могу вспомнить, как готовили в Надоре.
– Наверняка это было ужасно! Обычно я избегаю оборота «это было», но в данном случае он уместен, ведь Надора больше нет, следовательно, нет и надорских обедов, а северная кухня в целом при всей своей простоте вполне терпима. Особенно пироги.
...
– Должен вам сказать, что, избрав мужское платье, вы поступили правильно.
– Разумеется, – немедленно согласилась красавица, – ведь его можно надевать самой. Шнуровать платье может только муж или любовник, иначе это неприлично.
От очередного восхищения Марсель не то чтобы онемел, просто дверь заклинил тряпичный коврик, пришлось нагибаться и вытаскивать. Коврик пробовал упорствовать, но мешать Валмону?!
– Вы знаете о неприличии удивительно много, – вернулся к беседе виконт, делая шаг в сторону, чтобы пропустить даму. – Я поражен.
– Понимаете, – печально вздохнула девица, – это из-за бабушки. Она все время обсуждала людей, которых никогда не видела, ведь ее в приличное общество не пускали. Это теперь она графиня Креденьи, а до этого была… Сама бабушка про таких дам говорит очень дурно. Я могу повторить, но вы ведь наверняка это слово знаете.
– Весьма вероятно, – короткий коридорчик застилали родные братья побежденного безобразника, но Марсель все равно старался не топать. – Мужчины вообще знают много грубых слов.
– Дамы тоже, но не говорят их при кавалерах, только мы жили без мужчин, а бабушке хотелось рассказывать про чужой разврат. Во дворце это тоже любили, но там все сложнее.
– О да, – со всё крепчающим восхищением пробормотал Валме.
– Мне это не нравилось, – девица, не дожидаясь подмоги, потянула на себя тяжеленную входную дверь. – Понимаете, тот, кто всё время обсуждает чужой разврат, особенно если незнаком с тем, про кого говорит, словно бы сам всё это делает. Ну, или очень хочет сделать, а у него не получается.»
А гоганни продолжает жечь напалмом:
«Нареченный Эйвоном не должен выйти из дома до возвращения Сэль, и он не выйдет. Звать на помощь, искать выход, думать некогда, остается одно, найденное и испытанное в день удачи. Над ларем с утварью висят молотки для мяса, но как труден выбор! Первый, большой и тяжелый, может причинить непоправимый вред, а малый, с красной рукоятью, удобен, но слишком лёгок. Он пришелся бы впору, обладай ничтожная статью Роскошной или хотя бы одной из живущих в доме на углу девиц, но, если тело не готово к поясу невесты, а руки слабы, их нужно усилить. Последняя колотушка грозит раздирающими волокна шипами, она тоже опасна, остается вторая с краю, она должна подойти... Снять, обтереть, примериться к рукояти, скрыть под передником, выйти и улыбнуться, обязательно улыбнуться. Герцог Надорэа ждет, его жаль, но мужчина не кот, его не посадишь в корзину и не запрешь в погребе. Теперь нужно, чтоб он отвернулся, и это трудно, ведь непонятливый вежлив. Ничего, в кухне есть окно, а за окном – птицы.
– Смотрите, – весело вскрикивает гоганни, – он там! Красногрудый и радостный!
Гость обернулся, и Мэллит ударила. Это было страшнее, чем в прошлый раз, ведь она хотела всего лишь остановить, а нареченный Эйвоном не нес в себе злобы, только неуместную глупость. Руку пронзила уже знакомая боль, и гость упал между ларем и окном; он задел корзину для рыбы, и та накрыла лежащего подобием шляпы. Мэллит наклонилась и взяла большую руку, жилка на ней билась, а дыхание не было хриплым. Она угадала и с молотком, и с ударом, оставалось солгать. Девушка подняла бутыль с маслом для жарки и плеснула на пол. Торопливая, она была неаккуратна, и герцог Надорэа поскользнулся. Она испугалась и побежала за помощью, она была вне себя и повернула ключ в замке, она в самом деле боится.»
Магический конь?
«– О конях он позаботится, твое дело – люди. Если вдруг еще не знаешь – потомки Роньяски могут менять направление уже в прыжке. Немного, но обычно этого хватает.
...
Подчиняясь посылу, Морок бросается вперед длинным скачком, при этом в самом деле исхитрившись в полете поменять направление.»
Но следующая-то - уж точно?