«Представитель Объединенной Инквизиции напоминал объевшуюся жабу. Иван так ему и сказал — объевшуюся жабу.
...
— На жабу? — спокойно спросил отец Жозеф.
— Да, отец, на мерзкую, жирную, наглую жабу, — вежливо улыбнувшись, подтвердил Иван.
— И вы полагаете, что этот факт освобождает вас от необходимости отвечать на вопросы этой самой жабы? — невозмутимо осведомился инквизитор.
Это он хорошо спросил, не мог не отметить мысленно Иван.»
Правильно не верил:
«— Понимаешь, там очень специфическое место... Район совместного проживания христиан и предавшихся, — Серафим кашлянул. — Церковь очень внимательно следит за тем районом.
— Стычки?
— Да нет, там все как раз спокойно. Почти все и почти спокойно. Некоторые из… — Шестикрылый быстро глянул на потолок. — В общем, полагают, что там вырабатывается новая форма... Как бы это сказать... Сосуществования, что ли... Без нарушения Соглашения и Акта о Свободе воли.
— Разграничением занимаются войска, — сказал Иван. — Где — Международный контингент, где — внутренние. При чем здесь Конюшня?
— Нет там никакого разграничения. Живут без этого.
— То есть?
Видел Иван в молодости, как живут предавшиеся и верующие в смешанных городах. Когда в спецназе служил — видел. И не верил, что есть у подобных экспериментов будущее. Светлое будущее, без сожженных офисов Службы Спасения, без убитых предавшихся и погромов.»
Давить их надо, пока маленькие!
«Додумать мысль не позволил чайник. Он загудел с какой-то безысходной пронзительностью, как тонущий пароход. Или даже паровоз. Вот именно так должен трубить паровоз, внезапно оказавшийся на середине реки и понимающий, что все, что теперь только единственный остался путь — на дно.»
Внезапно:
«Хотя, какая тут свобода, если ты мобилизован и завтра отправишься к месту несения службы по рекомендации Дьявола и его приспешников. Что должны были чувствовать члены комиссии, которые с риском для собственных карьер бились за спасение жизни Ваньки-Каина, а оказалось, что Бездна может в этом смысле куда больше?
И, кстати, если Иван будет служить по желанию преисподней, не значит ли это, что будет он это делать ей во благо? Какой замечательный богословский узелок! Прямо хоть диссертацию пиши.
...
То есть какого хрена ему принесли форму Объединенной Инквизиции? Он и форму Ордена Охранителей никогда не носил, с чего они решили, что Иван станет носить эту?
Иван подумал и вскрыл конверт. И выругался, длинно и затейливо, как только мог. Отец Жозеф все-таки оказался существом мстительным, с изощренной фантазией и ядовитым чувством юмора.
В удостоверении с фотографией Ивана значилось, что он является не каким-то там специальным агентом Ордена Охранителей, а старшим исследователем Объединенной Инквизиции. А в предписании, лежавшем в том же конверте, значилось, что, согласно закону о мобилизации, Иван Александров направлен на службу в Объединенную Инквизицию, с сохранением выслуги лет, полагающимися надбавками и подъемными средствами в размере...
В любое другое время сумма подъемных, указанная в предписании, вызвала бы у Ивана горячее одобрение, переходящее в восторг. В любое другое.
Самое мерзкое, дошло вдруг до Ивана, что он обязан явиться по новому месту службы в форме. В проклятой черной форме, вызывавшей в Конюшне самые неприятные ощущения.
Отец Жозеф знает толк в мести. Еще как!»
— Я могу сказать только одно, — равнодушно сообщил Кристобаль Хозевич. — Я простой бывший Великий Инквизитор, и я закрою доступ к вашему автоклаву до тех пор, пока не получу гарантии, что эксперимент будет производиться на полигоне.
«— В смысле — тот самый? Я просто Инквизитор. Простой Старший Исследователь Объединенной Инквизиции. Я могу и документ показать, если вы стрельбу не начнете.»
Добротно, хотя и слишком закручено, как по мне...