«- Я не могу скрестить родовой меч с простолюдином!
И ведь не врет, стервец!
Действительно, не может - есть в их законах такой любопытный пунктик!
"... Да не коснется старого и уважаемого оружия сталь, менее древняя и почтенная..."
Лексли заставлял нас такие вещи наизусть зазубривать. Хитрый такой наворот, некоторым образом гарантировавший относительную неприкосновенность неразумным отпрыскам знатных родов. Ибо чего-чего, а относительно древнего (или считавшегося таковым) оружия - у них хватало. А предположить наличие такого меча у менее знатного (но более бесшабашного и обидчивого) сверстника было весьма маловероятным - не по чину... Вот и доживали таким образом до более-менее разумного возраста княжеские отпрыски. Надо отдать должное - такими уловками пользовались не все, честь не позволяла. Но - прецеденты были.»
Что-то это мне напоминает, да:
«Нельзя сказать, что пристальное внимание королевского кабинета министров к брачному законотворчеству казалось жителям страны чем-то необычным. Юриспруденция в государстве процветала, и законы издавались чуть ли не ежемесячно, причем порой они противоречили друг другу и здравой логике. Основная их масса обычно касалась этикета и внешнего вида жителей. Ну, и вопросы налогообложения (в той мере, в какой королю удавалось преодолеть сопротивление знати) постоянно совершенствовались, усложняя жизнь подданных до невозможности - денег королю вечно не хватало. И лишь упорное отстаивание собственных привилегий в данном вопросе позволяло знатным лордам как-то умерять пыл крючкотворов Его величества. Следовать всем постановлениям и актам не было никакой возможности по причине их многочисленности и чудовищной запутанности, но население быстро сориентировалось и реагировало только на те, за нарушение которых полагалась смертная казнь. Остальные же либо тихо обходились, либо откровенно саботировались населением.»
Как и такое:
«В обществе бытовали порой нелепые и необъяснимые пристрастия или запреты, к которым здравый смысл не имел никакого отношения. Например, по непонятным причинам многие добропорядочные обыватели испытывали неприязнь к желтому цвету. Его разновидность - рыжий оттенок - вообще считался отвратительным и даже "нечистым". Редкие обладатели рыжих волос, будь то мужчины или женщины, были вынуждены перекрашивать волосы в черный или каштановый, тщательно скрывая тот факт, что они рыжие - или терпеть насмешки и плохое отношение со стороны окружающих. А завидев, к примеру, лису, человеку надо было срочно определяться, бежит ли зверь от реки, или к реке. И в зависимости от этого делался вывод - принесет ли эта встреча удачу или, наоборот, сулит неприятности. Нельзя было есть по воскресеньям хлеб левой рукой, ходить в гости ровно в три часа дня, поворачиваться правым боком к нищему у церкви. Примет таких было множество - на каждый случая своя. Не отставала и церковь. По неизвестной причине святые отцы не переносили ткани в клетку, и все священники публично осуждали при любой возможности "дикие", по их мнению, идеи - сшить камизу или дублет с подобным рисунком. Ни в чем не повинная ткань в клетку подвергалась всенародному поношению везде и всюду - почти как одежда дьявола. По большей части, все эти бытовые запреты не имели под собой никаких объяснений и только затрудняли и без того непростую жизнь обывателей. Я был свободен от большинства предрассудков, мать и Лексли тоже не слишком придавали многим приметам значения, но в обществе свято чтили их, а нарушители вызывали недоверие и подозрительность у людей, так что нам приходилось со всем этим мириться.»
Думается, продолжение следует...